Иванасима

Ваня поднялся на палубу. Только что закончилась его вахта в машинном отделении. Он не успел даже умыться. Судно швартовалось. На причале было удивительно много людей. Приветливые лица, радостные улыбки. Цветы. Букет, перелетев через борт, упал на трюм. Его поднял один из матросов. Девушка лет девятнадцати указала на Ваню рукой и с сильным акцентом произнесла:
— Ему. Вот этому.
Парень не был особенно лестного мнения о своей внешности, и потом — рабочие брюки и куртка ничего общего с выходным костюмом не имели. Но тем не менее:
— Мне-е?
— Да, да, тебе…
— Спасибо!
Бережно держа букет в руках, Ваня спустился в каюту. Вымылся, переоделся. Всё это время хорошее расположение духа и улыбка не покидали его.
И вот он снова на палубе. Японские гости принесли с собой теплоту искренней симпатии, дружелюбия. Около средней надстройки, у фальшборта, стояла девушка. Тонкие чёрные брови, раскосые глаза, слегка скуластое лицо. Растерянная улыбка. Так это же она!
— Я тебя искала… Ты пришёл. Здравствуй.
— Здравствуй. Ты говоришь по-русски?
— Я изучаю русский язык в университете. Пока плохо знаю, но я выучу, обязательно. Меня зовут Иванасима. А тебя?
— Ваня. А почему такая бурная встреча?
— Это первое советское судно, пришедшее в наш город. Советский Союз — это хорошо. Мы очень уважаем русских. Пришли многие встречать вас.
Иванасиму интересовало всё. И машинное отделение, и скорость теплохода. Она спрашивала, красив ли Ванин город Могилёв, любит ли он Бетховена, хорошо ли выступали в Советском Союзе «Поющие голоса», нравится ли ему японская музыка.
Нельзя сказать, что девушка говорила по-русски хорошо. А по-японски Ваня знал только одно слово «вакаримасэн» (не понимаю). Но понимали они друг друга отлично. Наконец Иванасима заторопилась:
— Спасибо, Ваня, спасибо. Но мне уже пора идти. Дома мама ждёт. Можно я приду завтра?
— Ну, конечно, приходи, я буду очень рад.
На другой день с нею были пожилая женщина и парнишка лет четырнадцати.
— Моя мама тоже хочет видеть русских, тебя. Я им рассказала. А это мой младший брат Хироси, — объяснила Иванасима.
Девушка приходила на судно каждый день. Он привык к этой милой японочке, к её слегка застенчивой улыбке. И когда в один день она не появилась, казалось, что чего-то очень не хватает. Моряк слонялся по судну, с нетерпением ожидая следующего дня.
Назавтра Иванасима пришла раньше обычного. Выражение её лица было грустным.
— Я не могла прийти вчера. У меня тётя больная. Ей было плохо. Она жила в Хиросиме. Тогда…
Чёрные, обычно улыбающиеся глаза помрачнели. Ваня постарался изменить тему разговора. Очень не хотелось, чтобы лицо этой девушки омрачалось хоть на мгновение. Иванасима искренне любила свою страну. Она могла часами рассказывать народные легенды, читать стихи, петь свои песни, которые очень нравились Ване. Ему приходилось отвечать тем же. Он читал Пушкина, Купалу, Багрицкого, Шевченко. Вот только с пением было хуже. Петь, конечно, может каждый, но как? Японская девушка, смеясь, прощала это.
Наступил день отхода. Судно, взяв груз, стояло в ожидании оформления документов. Власти должны были прийти с минуты на минуту. Иванасима пришла раньше.
— Я только на минутку, Ваня. Вы сейчас уйдёте. Мама хотела пожелать тебе счастья, здоровья и успехов. И я также. Пусть у тебя всё будет хорошо. Вот тебе на память (она вложила в руку Вани крошечный, игрушечный парусник).
— Прощай, русский товарищ.
— Прощай, Иванасима! Спасибо тебе и твоей маме.
Долго ещё была видна хрупкая девичья фигурка в белом платьице… Плавает на одном из дальневосточных судов маленький парусник, подарок Иванасимы. Часто берёт его в руки, с тихой грустью вспоминая японскую девушку, парень из далёкой Могилёвщины.
И всё-таки не прощай, а до свидания, Иванасима. Пусть никогда не мрачнеют твои прекрасные глаза..

Владимир ЗЮЗЬКЕВИЧ