СУРОВАЯ ПРАВДА ВОЙНЫ
Из Могилёва пути-дороги отступления моего отца в июле 1941 года пролегли через Чаусы, Кричев, Рославль и под Брянск, до железнодорожной станции Жуковка.
Определили его ещё в Могилёве в подразделение по борьбе с вражескими диверсантами. А их, переодетых в форму бойцов Красной Армии, было немало.
— Часто ночью прилетают немецкие самолеты, и тут же кто-то осветительными ракетами указывает цели для бомбёжки. А наша задача — выловить их и обезвредить, — рассказывал он. — И многих задерживали, передавали в особые отделы… Но, кажется, их меньше не становилось.
Судьба всей армии состоит из судеб-жизней каждого бойца, как и судьба-будущее всей страны.
— Яков, ты ли это, земляк?! — окликнул его пожилой красноармеец на станции Жуковка. Он был из соседней деревни, земляков было четверо. Их рота разбила палатки рядом. После скромного ужина и чая вспомнили время довоенное: каждое лето они приезжали в Стайки и выкашивали сено на заливных днепровских лугах. Были мужики постарше, их жены и дети остались в деревне, сейчас уже в глубоком немецком тылу.
Пошёл разговор о войне: немцы теснили на всех фронтах — занят Смоленск…, Красная Армия сдает позиции. Безнадёжность и уныние звучали в их голосах.
— Вот что, Яков, мы тебе земляку доверяем. Решили мы пойти назад, домой. Может, и доберемся. А немца мы не одолеем, — признался старший. — Пойдём с нами, выходим рано утром. С оружием — и домой! Ну, как?
Такое предложение привело Якова в замешательство, и, ответив, что он подумает и скажет, побрёл в свою палатку. Было не до сна.
— Идти вместе с ними, значит, я дезертир, свои же задержат и расстреляют. Не свои, так немцы пристрелят, ведь такая долгая дорога домой к Могилёву, — думал он.
— Если сейчас не донесу на них в особый отдел, — то тоже расстреляют, — пришла мысль.
— Откажусь идти с ними, и рано утром они меня прикончат штыком или кинжалом, — лезли в голову дурные мысли.
И выход нашёлся. Под покровом темноты перебрался к своим бойцам в другую палатку — будь, что будет, — рассказывал отец.
— Не хотел стать дезертиром, и выдавать своих земляков на верную гибель, под расстрел — тоже не хотелось, дождусь утра, — ничего лучшего в голову не пришло.
Пришло утро. Земляков-соседей в палатке не оказалось, они, по всей видимости, ушли.
Таким образом, пути-дороги земляков разошлись. Отец продолжил мучительное отступление на восток, до Воронежа, земляки взяли курс на запад, домой?!.. Дошли ли, и что с ними? Их тайну и свою тоже отец хранил всю войну и после её окончания.
В 1945 году, после Победы вернувшись домой, расспросил о соседях-земляках, их семьях, детях. Оказалось, что никто из четверых в родную деревню не пришёл. «Пропали без вести» — такие сообщения-похоронки получили их вдовы и дети уже после войны. На детей государство выделило маленькое пособие, можно сказать, мизерное, 25 рублей. Но и это как-то помогло вдовам поднять их на ноги.
С этой «военной тайной» жил отец несколько десятилетий. Рассказал её мне в свои восемьдесят лет, да и то не всю, за десять лет до отхода в мир иной. В него он унес главное — не назвал фамилии, имена этих четверых. Помнил он тридцатые годы и «детей врагов народа» и не хотел чтобы людей назвали «дети дезертиров».
— Пусть дети живут спокойно, — говорил он. — И тоже унёс эту тайну с собой.
Сейчас можно порассуждать, правильно ли он всё сделал, что нарушил, под какие статьи уголовного кодекса попадали деяния земляков-дезертиров и бездействие моего отца.
— Пошёл бы я с ними, и вас бы не было, — полушутя говаривал он.
Такая вот она, суровая правда войны.
Владимир ЯРОЩЕНКО
НА СНИМКЕ: рядовой Яков Иванович ЯРОЩЕНКО
