Фотографии из войны
Я принял воинскую присягу через 32 года после того, как на фронте в суровом 1941-м её принял отец, Скульбедов Василий Фомич. В тот момент я давал клятву Родине, что буду верен советскому народу до конца. Я принимал присягу на верность Отчизне. И в то же время я клялся матери, что сделаю всё для того, чтобы жизнь была спокойной. когда я думаю о маме, я вспоминаю и отца.
Полсотни лет его нет с нами, он был нам верен до конца. он в бой ходил от милых пашен,
От речек отчей стороны…
Он пережил и был чуть старше Не возвратившихся с войны…
Он получил боевое крещение в ходе Смоленской оборонительной операции. В августе 1941-го года был тяжело ранен. Очнулся лишь спустя полтора месяца в госпитале. Они стали его родным домом: Златоуст, Челябинск…
И лишь недавно я узнал, что он был награждён медалью «За боевые заслуги». Возвратился фронтовик в родные места. Встретил в деревне Ионы, что на Мстислав-щине, друга Павлюченко Иллариона Филипповича. За подвиг на польской земле тот получил медаль «За отвагу».
Вместе до войны создавали колхоз в деревне. Отец был его первым председателем. После Великой Победы восстанавливали родное хозяйство, разрушенное фашистскими извергами.
Оба вспоминали фронтовые будни. Я и сейчас внимательно вглядываюсь в фотографии — немые свидетели будней, героизма, мужества и лишений.
Эти фотографии натолкнули меня написать следующие стихотворные строки. А ещё внуки, внуки Василия Фомича и Иллариона Филипповича. Вернее, правнуки, а внуки мои и дочери И.Ф. Павлюченко — Натальи, моей жены.
Фотографии безадресные, но отражают историю Великой Отечественной.
Фотографии пожелтевшие,
Фотографии из войны,
Как листья клёна облетевшие
В дни разбуженной тишины.
Лица, порохом опалённые,
Гимнастёрки, ордена.
Теплушки, снегом занесённые,
— Морозом схвачена страна.
В бинтах головы светлорусые…
Фотографии из войны,
Как иконы древнерусские,
Которым в мире нет цены.
* * *
Я на поле, на Буйничском поле,
Сердце сжалось внезапно от боли:
Не на этом ли памятном месте
Мой сосед пал тогда неизвестным?
Шепчут что-то колосья пшеницы…
А я вижу в бинтах, в крови лица,
А я вижу, как зубы их сжаты,
Как над полем взрывались гранаты.
А я слышу:«В атаку! На танки!»
Вдоль дорог — в цветении маки,
Маки — красный, багряный и белый —
Над траншеей взметнулись, как стеллы.
Не на этом ли памятном месте
Мой сосед тогда пал
неизвестным?
* * *
Зреет на Буйничском поле
Пшеницей писателя прах,
А птицами над Подниколье —
Сожжёные люди в печах.
Мы помним всех тех, кто не дожил,
Упал на страдальной земле
И тех, кто расстрелян, быть может,
Как враг в могилёвской тюрьме.
* * *
С налётом ржавчины и тлена,
Стряхнув песок, её кладу
На землю, преклонив колено,
Чтоб было всем то на виду.
Судьбу пытаюсь разгадать;
Солдат тот жив или убитый?
На каске пули есть печать
И буквы временем размыты.
Мысль не даёт покоя мне:
О чём он думал перед смертью?
А если жив, то на земле
Доволен тем, что кровью метил?
Не расплутав судьбы концы,
Я каску вешаю на грушу,
Чтобы рождались в ней птенцы
И взрыв покой их не нарушил.
* * *
Мне часто вспоминается бой тот,
Кровавый у деревни Белой.
В атаку шёл тогда наш первый взвод,
Впервые целясь неумело.
От взрывов стали чёрными леса,
Как автомат, сердца стучали…
— Вперёд! — команда взводного неслась
— И снова в рост мы поднимались.
Мы отрывали от земли тела,
Но пули снова к ней нас прижимали.
Два километра было до села…
Дойти к нему — нам жизни не хватало.
* * *
В полынь седую падали друзья
С чуть удивлёнными глазами.
От боли ночью плакала земля,
А слёзы превращались в камни.
Покрыты камнями мои поля,
Грустят на них берёзы с ивами…
Светла ночами майская земля
От звёзд над братскими могилами.
* * *
…Прости, солдат, что я не смог Прикрыть тогда тебя из дзота.
Пророс над обелиском мох И время стёрло позолоту. Давно в лесу окопов нет —
Там вереск буйствует упрямо, Но через толщу мирных лет
Твой крик последний слышу:
— МАМА!
* * *
Обрезают весною деревья,
Ветки-руки дрожат без кистей,
Ноют ран обнажённые нервы
От упавших зеленых ветвей.
Капли сока, стекая, слезятся
На нагретой на солнце вербе…
Не дойти к той весне, не добраться,
Не помочь ни тебе, ни себе.
Разлучали нас, как обрубали,
Дни жестокие сталью войны.
Ветки верб нам глаза закрывали —
Нет твоей и моей здесь вины.
* * *
Яркая вспышка — яма бездонная…
И тишина — без конца и границ.
Юность вместилась его опалённая
В несколько строчек больничных страниц.
Здесь, за закрытыми тёмными шторами
Сквозь надоевший покой и уют
За процедурами, за разговорами
Каплями капельниц ночи текут.
* * *
Кружится быстро пластинка,
Тихо шуршит патефон,
В синих горошках косынки,
Тёмный на лампе плафон,
В комнате — вальс довоенный,
Чья-то скупая слеза.
Кружатся, кружатся стены
И, как в тумане, слеза.
Нынче у нас вечеринка.
В кружки отвара налей —
Это не бал, а поминки
Наших погибших друзей.
Лица родных заслонила
Дымом слепая война.
Пусть донесёт нашим милым
Вальса слова тишина.
Как вам в окопах живётся,
Как ваши нынче дела?
Вальса мелодия льётся,
Ходит по сердцу игла.
***
Горе сгорбило ей плечи:
Быть одной ночь — каково?
Жжёт она весь вечер свечи
Перед карточкой его.
На столе в стакане — розы.
Она плачет и молчит.
По щекам стекают слёзы
Воском тающей свечи.
* * *
Обвалилась землянка, травой проросла,
Схоронив навсегда неизвестных…
Похоронных команда здесь мимо прошла.
Пел им ветер прощальную песню.
* * *
Распустилась опять в майский вечер сирень,
Но участок земли той не тронут,
И, наверно, солдаты ещё по сей день
Держат линию там обороны.
* * *
Ветка сирени в стакане сиреневом,
Зелёный листок на зелёной траве.
Белая скатерть друзьями расстелена
На грубо сколоченном с брёвен столе.
Снова дымят котелки партизанские,
Пламя костра, словно знамя, дрожит.
Скорбию сосны шумят всё печальнее,
Всех вспоминают они, кто убит.
Они ещё где-то, родные, лежат
В лесах белорусских, болотах.
А вместо наград — венком звездопад
Вручает свои им по взводам и ротам.
Награды с небес беспрерывно летят…
Окопами пуща прострочена.
В земле ещё много забытых солдат.
И значит — война не закончена.
* * *
Дверь открываю — тишина!
Бинтуют тело всё до ног…
Хмелею, словно от вина,
Сажусь на струганый порог…
* * *
Опала каплями росы
На травы скошенные ночь,
Остался звон в ушах косы,
А звон земли уходит прочь.
Туда, в седые небеса,
Где звёзды млеют от жары.
Стоят уснувшие леса,
Звенят уныло комары.
* * *
Всё дремлет, дремлется и мне.
Во сне я снова на войне,
Сквозь дым и пламя я иду…
Сорвавшись, груша в тишине,
Как бомба, падает в саду…
Ещё войною мы не переболели,
Хранятся истлевшие дедов шинели
В комодах хранятся, как наши святыни.
Хранится тепло в отлежавшихся складках,
В засохшей крови, в продырявленных касках.
Тепло не остыло в афганских бушлатах,
В гробах оцинкованных, белых халатах.
Войною ещё мы не переболели —
Мои сыновья примеряют шинели.
* * *
Его молчанье мне понятно,
Он всё давно переварил: Пороховых ожогов пятна
И слов волненья, и надрыв.
В палате — белизна
и строгость,
И успокоенность души.
Не хочет он былое трогать,
Боль, как песок гор, ворошить.
Но сон приходит леденящий:
Он там, где выстрелы гремят.
И вместо костылей скрипящих
В руках он держит автомат.
* * *
Обугленным небом покрыта земля.
Поля, опалённые сажей, дымят.
Горит синим пламенем убранный хлеб.
…Бегущие люди, открытые рты,
Посыпаны пеплом из жести цветы,
Под взрывами вздыбились храмы и лес.
Взрываются базы, ракеты,
АЭС…
Над всем этим адом — неистовый крик
И чёрного солнца разорванный лик.
В поту просыпаюсь:
Стонать или петь?
В окно не решаюсь
На мир посмотреть.
* * *
Просыпается утром ребёнок,
Всё не может глазами объять.
Мир его — куча белых пелёнок
И теплом исходящая мать.
Шар зелёный он держит за нитку.
Не понять ему, не разглядеть —
Шар зелёный с оси своей тоненькой зыбкой
Может в бездну небесную вмиг улететь.
* * *
Под звёздами — свечами небесными
Лежат с 41-го года солдаты.
Захоронены они неизвестными.
Вместо фамилий —лишь гибели даты.
Не тревожьте речами их громкими…
Прильнула к могиле цветами ограда.
Падают звёзды светлые, звонкие —
Последние их боевые награды.
Владимир СКУЛЬБЕДОВ, член литературного объединения «Ветеран», Почетный ветеран Республики Беларусь
