Война и мир Леонида Самусенко

Кто в детстве не играл в войну, а в юности не витал в эмпиреях? Не покорял самые невообразимые высоты, не ввязывался в фантастические сражения и не выходил из них победителем?.. Когда грянула настоящая война, Леониду Самусенко шёл уже семнадцатый год. Тот возраст, когда он мог сознательно оценивать обстановку, отличать подвиги воображаемые от реальных. Когда мечты уступают место трезвому расчёту.

Ветерану Великой Отечественной войны Леониду Антоновичу Самусенко 24 апреля исполнилось бы 93 года. Но малость не дожил ветеран до очередного Дня Победы и дня своего рождения, к которым, несмотря на возраст и здоровье, всегда старательно готовился. Чтобы встретиться с фронтовыми друзьями, вспомнить о былом, пофантазировать о будущем…
А вспоминать ему было о чем. Профессиональный строитель, поэт и писатель, имеющий собственные книги… Долгое время возглавлял районный Фонд мира. Частым гостем был в школьных классах и студенческих аудиториях. Мечтательные детишки и степенные вузовцы увлечённо слушали его захватывающее повествование о скитаниях по тропам войны.
Я же, автор этих строк, былой товарищ ветерана по народному литературному объединению «Роднае слова», презентую читателю краткий пересказ тех событий — устами самого героя.
— Мою родную деревню Городище Шкловского района немцы оккупировали в первые дни войны 41 года. Хватали всех, кого можно использовать в Германии на рабском труде. Приходилось дважды бежать. На третий — когда нас довезли уже до Борисовского района, где заставили копать траншеи, побег завершился удачей. Я и ещё пятеро товарищей по несчастью решили прорваться к партизанам.
Три дня — голодные, холодные — скитались мы по лесам, ночевали под кустами, рискуя снова попасть в руки эсэсовцев. Любая деревушка, встречавшаяся нам на пути, казалась якорем надежды и спасения. Страшно хотелось есть, а просить было совестно. Но голод, как говорят, не тётка. И чужие люди, видя наши измождённые голодом и бессонницей физиономии, давали чего-либо покушать. В Холопеничском районе, что под Минском, добрые люди помогли перебраться через Березину, в партизанскую зону.
В лесу встретили подводу. Кто, откуда, куда?.. Мы — так, мол, и так… Нам указали дорогу. Пройдя несколько километров, очутились в гражданском лагере, в полкилометра от которого располагалась партизанская бригада имени Кирова. Здесь и приняли нас, как есть, с голыми руками. А у них тоже — почти ничего. Когда ставили в караул, давали длинную винтовку. На операцию пока не посылали — ходить было не с чем.
Вскоре пришёл приказ: «лишних» людей передать в партизанскую бригаду «Железняк». Там уже числилось 3,5 тысячи человек под ружьём. Даже самолёты были. Здесь и началась моя настоящая партизанская жизнь. Правда, вручили такую же длинную винтовку. Пойдёшь, говорят, на операцию, хоть пушку захватишь — будет твоя. Партизаны всё доставали в боях — и оружие, и боеприпасы, и питание — всё у немцев отбирали. Они в здешних местах нас боялись, как огня — это ещё мягко сказано.
Вскоре и «пушку» себе раздобыл. И вот как:
— Пошли как-то всем отрядом на один немецкий гарнизон. Ночью. Разбили их в пух и прах. Врываюсь я в одну хату. Ни души — немцы уже в окна, в чём были, повыскакивали. Глядь — на стене два автомата висят. С патронташами!.. Так я расстался с винтовкой. А новая мечта — чехословацкую «Шкоду» — 1200 выстрелов в минуту, вдвое больше, чем у «Дегтярёва» — отвоевать. У нас был спецвзвод автоматчиков. Принимались люди только спортивного телосложения, которые ничего не боялись, хотя на явную погибель не бросались. Действовали расчётливо, людей берегли. А немцы — панически стреляли по каждому кусту, где какая птица шелохнётся. Потому за ними и наблюдать было хорошо, и выбирать момент, когда и где в бой ввязаться. Помню, в 44 году враг предпринял против партизан в районе небольшого местечка Мстиж под Борисовом капитальное наступление. Немцы открыли страшную пальбу, артиллерию в ход пустили. А мы спокойненько ещё до рассвета вышли на позиции, перекусили и, когда они уже вдоволь настрелялись, ринулись в атаку. Они развернулись, а мы им в тыл и вдарили.
Попросил я Леонида Антоновича вспомнить своего первого убитого им немца.
— Только я его не убил, а пощадил. Закончился бой. Выбегаем с товарищем на тропу, смотрю — стоит немец на коленях. Лицо всё в крови, и чего-то себе под нос бормочет, словно молится. Наверное, контузия. Лет 18 ему на вид. И мне как раз в этот день исполнилось ровно 18 лет. «Убьём?» — дружок спрашивает. А что его бить, отвечаю, автомат, патроны заберём, пусть живёт. Тоже, небось, мать дома ожидает.
— А за что получили свою первую награду?
— О наградах мы как-то меньше всего думали. Скорее бы добить эту гадину и живым вернуться домой. А было дело так: послали нас за языком. Вечерело. Спрятались мы с товарищем за кустами, наблюдаем. Смотрю, немец в нашу сторону идёт. Придётся, думаю, шум поднимать, в схватку ввязываться. А он останавливается у куста, снимает штаны, садится. Я его по голове и огрел. Пришлось в отряд волоком тащить, а на месте уже в чувство приводить… Партизанская жизнь «весёлая» — ни дня без приключений, ни минуты отдыха. Не столько отбивались, сколько наступали. Но однажды попали в настоящее пекло. Немцы вместе с латышским легионом прорвали оборону и вышли к деревне Юхновка, вынудили нас с боями отступить. И тут приезжает командир бригады, даёт распоряжение пробиваться всем составом. А пробить надо было три вражеские линии. Немцы не думали, что мы будем форсировать реку, и ждали нас совсем в другом месте. Бой был страшный. Командира бригады тяжело ранило, но мы с боями вышли в Плещицкий район. Много наших погибло. Кстати, за всю войну бригада потеряла 652 человека. К моему счастью, может, судьба так распорядилась, что я не получил ни одного ранения. А иной юноша только придёт в отряд, и в первом же бою погибает.
Война подходила к концу. Как дальше сложилась судьба героя и его бригады?
— Мы воссоединились с армией, форсировали Вислу. Я попал в стрелковую роту. 6 мая взяли Бреслау, где наш взвод временно окопался. Занимались патрулированием, конвоированием пленных немцев. Тут и Победу встретили. Помню, мой товарищ Сухоносенко из Чаусского района бежит, стреляет вверх и кричит: «Сынок! Победа!» Постреляли мы в воздух и настроились было уже на демобилизацию. Но полк наш вскоре вывели в Польшу, в город Кутно, а оттуда повезли в Вильнюс, где формировалась дивизия по борьбе с бандитизмом. Сколько там ещё наших ребят полегло! На войне всё видно — где свои, где враги. А тут — не поймёшь, кто чей. Днём все работают, а ночь наступит — уже стреляют. Я сержантом был, взводом командовал. Мечтал — скорее бы к мирной жизни вернуться, по дому истосковался. Потерпи малость, говорят. Пришлось терпеть. Ведь пришлют молодого лейтенантика, он на операцию поведёт команду — 3-5 человек погибнет. Так вот и пришлось воевать до ноября 1950 года. И на черта нам была эта Прибалтика!
Мирная жизнь, полная приключений, для Леонида Самусенко также началась с чистого листа. Приехал в Могилёв, к разбитому корыту. Со «специальностью» стрелка-автоматчика. Устроился комендантом в общежитии, поступил в вечернюю школу. Женился. Приобрёл специальность бухгалтера, но работа эта ему страшно не понравилась — пошёл в строительный техникум, который закончил на «отлично». Молодого специалиста направили на работу в Марийскую ССР. Там поступил заочно в Горьковский инженерно-строительный институт. Но тут приболела жена — климат не подошёл, и семья переехала на Смоленщину, в Монастырщинский район, у которого давние дружеские связи с Горецким.
— Вот мне Вася Бедрягин, горецкий строитель, и предлагает: мол, поехали в Горки — здесь ПМК новая создаётся. Дети мои уже среднюю школу закончили, хлопот меньше — поехали! А тут жилья нет, дом по Мстиславской улице только начали строить. Пошёл в МСО начальником производства. Вскоре предлагают главным инженером на завод ЖБИ. Там делали кормушки, которые на фермах почему-то быстро ломались. Я эту их «технологию» забраковал, и дело наладилось… Поехал как-то с отчётами в Могилёв, а там начальником отдела кадров был мой старый товарищ — мы с ним вместе в Литве с бандитами воевали. Я и говорю ему: мол, выручи, не хочу на ЖБИ работать – не по мне это дело. Езжай, говорит, в Воронежский институт на переподготовку… Проучился я в Воронеже два месяца, возвращаюсь, а тут снова направляют на ЖБИ прорабом. Ничего не поделаешь, соглашаюсь. Вызывает меня однажды первый секретарь райкома Сергей Николайченко. Мы, говорит, начинаем сооружение крупнейшего памятника — мемориального комплекса «Скорбящая мать». Знаем ваше отношение к качеству работ. Можете ли вы сделать все необходимые детали? Срок небольшой — всего две недели…
Леонид Антонович приехал на место строительства этого важнейшего в Горках сооружения, изучил ситуацию — ничего страшного нет, дело знакомое и выполнимое. Одним словом, ко Дню Победы в 1975 году объект был сдан. За что Леонида Самусенко наградили Почётной грамотой райкома партии.
В праздники и будни приходил ветеран к этому святому месту, и сердце его наполнялось гордостью. За живую сопричастность к ратным делам Родины.
Часто снились бои ветерану. И об этом искренне писал он в своих стихах, которые тоже получались у него прекрасно, ибо и к поэзии, как и к труду, он с душой ставился.
И эти фотоснимки, кстати, были сделаны у мемориала «Скорбящая мать».
Михаил ВЛАСЕНКО
Фото автора