«Последний из могикан»
С окончанием «перестройки» начали просвечиваться и судьбы людей особого риска, годы жизни которых прошли в экстремальной обстановке. Десятилетиями хранили они гробовое молчание, сознательно жертвуя собственным благополучием и здоровьем ради благополучия великой державы. Но держава, занятая перестройкой и саморазрушением, напрочь забыла своих героев. Подолгу и напрасно обивали бывшие «атомные солдаты» чиновничьи пороги, посылая во все концы слёзные эпистолы. Только единицам удалось быть услышанными…
«Ликвидатор аварии на ЧАЭС» Алексей Касаткин сроду не бывал в чернобыльской зоне, но Тоцкие лагеря и военные учения с использованием ядерного оружия помнил до конца жизни. Он, как и 40 тысяч других солдат, защищался там от ядерного взрыва новеньким «х/б» и бумажной накидкой. В бывшем Союзе осталось в живых около полутысячи «атомных солдат». От кого-то остались скромные мемуары да тусклые фотографии. В белорусских Горках преждевременно ушли в мир иной Олег Космачёв и Алексей Касаткин, оставив в память о своём существовании небольшие воспоминания, которые мы понемногу и воскрешаем в настоящих публикациях.
На снимке Алексей ещё ДО своей «атомной эры». Фото рядового Касаткина появилось на армейской Доске почета, считай, случайно… из-за хромовых сапог. А дело было так. В Борисове, где он служил танкистом на грозной машине «ИС-3» («Иосиф Сталин»), шли учения с боевой стрельбой. Командир орудия Касаткин всадил в цель три снаряда. Только отстрелялся, подходит маршал бронетанковых войск Богданов: почему четвёртый не выпустил?
— Так каждый снаряд, товарищ маршал, пары хромовых сапог стоит, а мне для зачёта и трёх хватило.
Тут маршалу доложили, что отстрелялся солдат на «отлично».
— Хромовые сапоги, говоришь? Объявляю тебе благодарность — за отличную стрельбу и за экономию!..
Новенькими «хромачами», правда, Алексею тогда «экономию» не компенсировали, зато сфотографировали у знамени полка, а снимок — на армейскую Доску почёта.
Вскоре отличника боевой подготовки Касаткина и всю их танковую часть подняли по тревоге.
— Погрузились мы с «Исухами» на железнодорожные платформы — и прямиком в Брест. Было это в конце мая 1954-го. Две недели нас формировали — куда, зачем, никто толком не знал. Кругом плотным кольцом — охрана, шагу в сторону ступить не дают. В начале июля двинулись в путь. Ехали только ночью. Под утро — состав в тупик, и опять никуда ни шагу! Гражданских к эшелону на пушечный выстрел не подпускали. Дня через четыре эшелон пересек широкую реку. Ушлые ребята сообразили: «Волга»! Вскоре остановились: «Разгружайся!» В Тоцкие лагеря по Оренбуржью двое суток своим ходом громыхали. Расположились у речушки. Там уже военной братвы, техники всякой — тьма-тьмущая! Скота понагнали, стройматериалов навезли — горы! И тут началось: то закапывайся, то откапывайся! И не только для себя и командиров укрытие вырыть, но и для танка капонир. И всё вручную, лопатой… Зачем? Опять молчок! Сколько понарыли-понастроили — ступить негде. А днём жарища несносная, даже бензин из БТРов сливали. Ночью холодно — жили-то в палатках. Вода привозная — степь кругом. Танковый брезент на колья развесим — в него и наливали воду из автоцистерн. Тут новая команда: укрытия пошире и поглубже!
Для справки: В первых в СССР войсковых учениях с реальным применением ядерного оружия в 1954 году участвовали 12-я и 50-я дивизии, дислоцировавшиеся в Бресте. Общее количество участников учений — около 46 тысяч человек.
Вспоминает Алексей Касаткин:
— Наконец, нам объявили: предстоят учения с применением атомного оружия. Предупредили: дело совершенно секретное. За что мы тут же и расписались в какой-то книге, не читая текста. Выдали нам новые «х/б», комбинезоны танковые и противогазы с тёмными стёклами. Через них, говорили, можно и на вспышку смотреть. Но предупредили: как только увидел, сразу в танк ныряй и закрывайся — иначе «переломит!» Наш командир велел вообще из люка не высовываться, до сих пор благодарен ему за это… Сидим, не высовываемся, ждём…
Из воспоминаний генерал-полковника Варфоломея Коробушкина, бывшего начальника управления Генштаба ВС СССР:
— К утру 14 сентября «западные» (обороняющиеся) заняли районы в 10-12 километрах от намеченного эпицентра атомного взрыва. «Восточные» (наступающие) — за рекой, в пяти километрах от района взрыва. В 9.20 маршал Жуков, руководитель учения, заслушал последние доклады. В 9 часов 33 минуты 45 секунд произведён воздушный атомный взрыв на высоте 350 метров. Через пять минут началась артподготовка, бомбово-штурмовые удары авиации. В 10.10 «восточные» атаковали позиции условного противника. Около 12.00 передовой отряд, преодолевая очаги пожаров и завалов, вышел в район взрыва…
Вспоминает Алексей Касаткин:
— Вдруг вспышка — в танке стало ясно, как в солнечный день! Через мгновение наша 46-тонная «Исуха» заколыхалась, словно пёрышко на ветру. Когда ударная волна прошла, мы быстро открыли люк, и я увидел огромный гриб, зловеще светившийся изнутри. Разглядывать завораживающе-страшную картину было некогда — по рации поступила команда: «Вперёд!» Машины, танки, БТРы вырвались из укрытий. Вокруг страшный гром и лязг. Помнится, с нас перед этим взяли ещё одну подписку: пройдём на танках зону эпицентра. Ещё какие-то уколы делали, говорили, «от дизентерии»… После них потом часто болела голова и случались провалы в памяти… Нашей дивизии повезло: мы шли справа в обход эпицентра, а вся пыль по ветру летела на «левых». Пыли было много: всё вокруг громыхало, неслось, бежало, летело… Нам снарядов холостых надавали — едем, постреливаем. Проехали эпицентр, вернулись и — шабаш! Поблагодарили, конечно, за службу…
Противогазы матушке-пехоте разрешали надевать только тогда, когда уровень радиации превысит пять рентген в час. А кто её мерил? Ещё выдавали бумажные накидки — на случай, если начнёт сыпаться чёрная сажа. Другой радиационной защиты не было. Вот так, прикрывшись «бумажкой», солдаты — бравы ребятушки сквозь пыль и гарь шли в атомное пекло.
— На следующий день нам говорят: кто хочет поехать в эпицентр — посмотреть? Добровольцев нашлось много. Я тоже поехал. Посмотрел! Картина ужасная. Прежней панорамы не узнать. Где был лес — чёрный пустырь. Вокруг — перевёрнутые, искорёженные танки. БТРы, машины, разрушенные строения, трупы животных… Помню, объехали полусгоревшего лося-великана, — рассказывает Алексей Васильевич… — Ходил ли я по самой воронке? Не только ходил! Прихватил оттуда пару кусков расплавленной, спёкшейся земли. Эти «сувениры» привёз домой, подарил матери. Разве мы тогда знали, что такое атом? Только после Чернобыля вспомнил о «подарке», позвонил матери: выбрось, кричу, немедленно!
Ещё более ценные «подарки» участники Тоцких учений привезли домой на себе и в себе. Ведь возвращались они с атомного полигона в том же «х/б», в котором штурмовали эпицентр. Батальон Алексея Касаткина тоже вернулся на пронизанных радиацией танках — только водичкой помыли и — вперёд! Это маршалы да генералы, наблюдавшие за атомными учениями, прошли полную дезактивацию и после регулярно наблюдались у лучших врачей.
Вскоре после увольнения в запас Алексей Касаткин потерял свой роскошный чуб — предмет воздыханий девчат. Потом на плечах выросли какие-то шишки, в желудке обнаружилась язва, стало пошаливать сердце… Уже после Чернобыля, когда в Горках появились всякие хитрые приборы, один из них при проверке Касаткина показал такие параметры, что друзья ахнули: «Ты ж, Васильевич, радиоактивный!» Касаткину повезло: спортсмен-футболист, с детства здоровяком был, до самой пенсии проработал шофёром в Горецкой автобазе. Если нужда и заставляла обращаться к врачам, то о радиации помалкивал. А в военкоматовской карточке у него была короткая запись: «Подразделение особого риска». Впрочем, ни для кого она ровным счётом ничего не значила.
Со временем к радиационным болячкам добавились издержки моральные. Немало знакомых обзавелось удостоверениями чернобыльцев-«ликвидаторов» со всеми вытекающими льготами, а Алексей Васильевич, наглотавшийся атомной пыли, государству был неинтересен. Пенсия мизерная, за коммуналку, лекарства — плати сполна! Про санатории и думать забудь. Попытался через военкомат справки навести в Центральном архиве России — глухо. Разыскал в Минске самотужное общество «Ветераны риска». Его лидер Игорь Куприянов ничем не смог порадовать ветерана: сам безуспешно воюет за права таких же «атомных солдат»…
И только в 1994 году, через 40 лет после взрыва, Госкомчернобыль, наконец-то приравнял участников Тоцких учений по статусу к чернобыльским «ликвидаторам». Но многих эта «радость» в живых не застала, а большая часть льгот к тому времени уже была приостановлена…
P.S. Разыскать семью Касаткиных спустя 16 лет удалось через ближайшего родственника — Николая Вавулина, который сообщил, что самого Алексея Васильевича на этом свете уже нет, а жена, Тамара Ивановна, живёт и здравствует в Витебске, у сына Сергея, одного из создателей известного ансамбля «Резонанс» при Белорусской филармонии. Дочь Наталья живёт и трудится в Брестской области. Оба закончили сельхозакадемию. Имеют свои семьи, есть внуки. А в Горки приезжают на Радуницу, чтобы возложить цветы к могиле незабвенного дедушки Лёши…
Михаил ВЛАСЕНКО
